В начале 1980-х годов, после принятия советским руководством «Продовольственной программы», призванной заполнить продуктами питания пустующие полки магазинов, по стране ходил анекдот. Приходит человек в ресторан, садится за столик. Официант протягивает меню. «Что там у вас из мясного?» — спрашивает посетитель. «Сегодня — фирменная вырезка из "Продовольственной программы"».
Такова была реакция граждан на бесперспективную попытку ликвидировать дефицит продовольствия в стране Советов. В нынешней России полки магазинов и супермаркетов заполнены съестным. Однако значительная часть мясных и молочных продуктов на наших прилавках — импортная, что не очень-то способствует продовольственной безопасности России.
Каковы успехи науки в области сельского хозяйства? Каким образом можно повысить производительность в аграрном секторе России? Как повысить качество продуктов питания? Эти и другие вопросы были рассмотрены на семинаре «Продовольственная программа в мире и в России: перспективы и решение», проводимого научным руководителем ГУ-ВШЭ Евгением Ясиным.
С основным докладом выступил Александр Гапоненко, главный научный сотрудник Института биологии развития имени Н.К. Кольцова Российской академии наук. Предваряя его выступление, Е. Ясин отметил, что вынесенная на рассмотрение тема приобретает особую актуальность в связи с ожидаемым в мире продовольственным кризисом. «По моему мнению, — сказал научный руководитель ГУ-ВШЭ, — сельское хозяйство является наиболее подходящим сектором, где может начаться диверсификация российской экономики. Другой вопрос — как это сделать? Некоторые специалисты считают, что это в принципе невозможно, другие придерживаются противоположной точки зрения. Попробуем разобраться».
Сейчас количество голодающих людей в мире достигает одного миллиарда человек, сказал, в частности, А. Гапоненко. Как подчеркивалось на международной конференции, проведенной в Гвадалахаре 1–4 марта 2010 года под эгидой Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО, Food and Agriculture Organization), эффективное использование биотехнологий в сельском хозяйстве может способствовать решению проблемы нехватки продовольствия в мире в условиях глобального потепления, которое, как считается, усугубляет эту проблему. Руководитель Продовольственной программы ООН Жак Диуф полагает, что новый продовольственный кризис возможен, «поскольку карманы развивающихся стран пусты, а страны G-8 не выполнили своих обязательств по выделению 20 миллиардов долларов США на развитие биотехнологических культур».
Чтобы прокормить людей, нужны посевные площади и новые технологии. В Китае и Индии — странах с большим населением — этот вопрос стоит необычайно остро. По данным ФАО, сказал А. Гапоненко, чтобы накормить 9 миллиардов человек (а таким будет через некоторое время население Земли) надо увеличить производительность сельского хозяйства на 70 процентов. Некоторые экономисты думают, что для этого «нужна не одна, а несколько революций». Россия владела огромным пространством, включая 117 миллионов гектаров пахотных земель, из которых ныне засевается около 50 миллионов гектаров. Кое-кто считает, что мы можем обойтись своими аграриями и селекционерами. Но это уже не так. Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев в ноябре 2009 года в Орле возмутился тем, что производство сахарной свеклы и кукурузы в России практически целиком зависит от импорта семян. Почему так происходит? Потому что в России отсталая генетика и селекция растений. Между тем, цена импортных семян составляет на один миллион гектар посевных площадей сахарной свеклы порядка ста — ста двадцати миллионов евро. Российские фермеры предпочитают импортные зерна. Дело в том, что при открытых границах все страны мира вовлечены в процессы глобализации, при которых семена биотехрастений становятся средством международной политики. Производство биотехнологических семян основано на достижениях высоких современных технологий: генетики, геномики, биотехнологии и биоинформатики, которыми владеют на современном уровне только ряд стран (США, Канада, Индия, Китай, некоторые другие). И существует всего несколько занимающихся этим транснациональных корпораций: SYNGENTA, MONSANTO, DOW, BAYER, PIONEER, BASF. «Поэтому нам, в России, — сказал А. Гапоненко, - необходима разработка своих, отечественных, новых технологий и их применение на практике».
Чем был вызван продовольственный кризис двухгодичной давности? Прежде всего, резким подорожанием цен на нефть. Удорожание энергоносителей ведет к удорожанию эксплуатации тракторов в поле, росту транспортных расходов, от энергоносителей зависит и производство удобрений — гербицидов, пестицидов. Кризис усугубляется стремительным ростом народонаселения, сокращением во всем мире посевных площадей и засухами — дефицитом запасов воды. «Китай и Индия стали жить лучше, и как следствие, их население стало потреблять больше мяса и молока. А три миллиарда людей, начавших потреблять молоко и мясо, — это большая продовольственная нагрузка», — заметил докладчик. Свою долю в продовольственный кризис вносит и все увеличивающееся использование биотоплива в США и странах ЕС. В России к перечисленным выше причинам добавляются низкая рентабельность сельскохозяйственного производства. В результате импортная составляющая продуктов питания в РФ доходит до 40–60 процентов. И, конечно, необоснованно высоки в стране наценки торговых сетей.
Что касается биотоплива, то правительство США еще 10 лет назад выделило 500 миллионов долларов на научные разработки способов получения биоэтанола из лигно-целлюлозы, затем после объявления Дж. Бушем биотопливной программы, были выделены 330 млн.долларов на строительство заводов по производству этанола, как по классическому пути — из зерна кукурузы, так и лигно-целлюлозы.
Что такое лигно-целлюлоза? Из нее состоит солома сельскохозяйственных растений. Целлюлоза в соломе связана лигнином, который препятствует ее ферментации в этанол. Во всем мире производство лигно-целлюлозы доходит до 1 миллиарда тонн в год. В США биотехнологи выделили белый корневой белок, который утилизирует лигнин. Выделен ген, ответственный за этот процесс, и налажено производство этанола из лигно-целлюлозы. Этот путь получения этанола в 5 раз эффективнее получение этанола из зерна. Что немаловажно, если к 2030 году, по некоторым прогнозам, 30 процентов автомобилей будет ездить на биотопливе.
Американцы собирают примерно 300 миллионов тонн кукурузы в год, из них одна треть идет на производство биоэтанола, для использования в автомобильных двигателях. Урожай всех зерновых в России не превышает ста миллионов тонн в наиболее урожайные годы, поэтому этот путь использования зерна в России не подходит. А вот путь использования соломы злаков для производства этанола весьма перспективен и для России.
А между тем, сказал А. Гапоненко, уровень производства продуктов питания становится ведущим фактором мировой политики. В настоящее время многие страны сталкиваются с серьезной нехваткой продовольствия, эту ситуацию усугубляет и глобальное потепление. Недавно прошли две встречи «большой восьмерки», на которых был сделан вывод: для решения продовольственных проблем надо развивать биотехнологии. Под эгидой ФАО эксперты всего мира рассмотрели вопросы использования биотехнологий для помощи развивающимся странам и обсудили возможности сотрудничества в этой области, что помогло бы вдвое увеличить производство продовольствия. К такому выводу, напомнил докладчик, пришли давно, но особенно активно данную проблему обсуждали участники последней конференции ФАО в Гвадалахаре.
Согласно оценкам экспертов (№ 41, Global Status of Commercialized Biotech/GM Crops: 2009), в 2009 году сельскохозяйственные культуры, которые были улучшены методами биотехнологий, выращивались в 25 странах мира. Их выращивали рекордное число — 14 миллионов больших и малых фермеров на площади 134 миллиона гектаров (330 миллионов акров), что на 7 процентов больше, чем в 2008 году. Сейчас в мире отмечено рекордное увеличение площадей посевов всех основных биотехнологических культур. Впервые биотехнологическая соя заняла более трех четвертей из 90 миллионов гектаров сои в мире, биотехнологический хлопчатник — почти половину из 33 миллионов гектаров хлопчатника в мире, биотехнологическая кукуруза — более четверти из 158 миллионов гектаров, а биотехнологический рапс — более пятой части из 31 миллиона.
Скорость распространения биотехнологических культур беспрецедентна и делает сельскохозяйственную биотехнологию самой быстро развивающейся технологией в истории современного сельского хозяйства и сравнима со скоростью распространения информационных технологий.
Снижение себестоимости продукции, удешевление производства продукции происходит из-за снижения применения пестицидов, затрат на обработку почвы, экономии горючего и роста урожайности генетически модифицированных культур (ГМ-культур). Уменьшение с 1996 по 2009 год объема вносимых пестицидов составило 356 тысяч тонн, то есть, было внесено на 8,4 процента пестицидов меньше. Эти культуры позволяют использовать минимальную и нулевую обработку почвы, что существенно снижает эрозию. В России минимальная и нулевая обработка почвы используется лишь на 3 процентах сельхозугодий. Для сравнения: в США нулевая обработка применяется на 36,7 процентах посевов, а в Германии — на 26 процентах. Исключительно важными представляются успешные полевые испытания в 2007–2008 годах биотехнологически созданной пшеницы, устойчивой к засухе. В условиях сильнейшей засухи в Австралии сорта нового типа показали более высокую (на 20 процентов) урожайность, чем старые сорта. Это существенное достижение при возрастающем мировом дефиците пресной воды. Устойчивые к насекомым биотехнологические культуры показали улучшение качества пищи: отсутствие микотоксина в кукурузе, вызывающего рак, отсутствие пестицидов в продуктах. Использование ГМ-культур позволило за десять лет снизить объемы потребляемого топлива и выбросов углеводородов в атмосферу на 14,8 миллионов тонн, а это равноценно снижению выбросов 6,6 миллионов автомобилей.
К новым биотехнологическим культурам в 2008 году впервые добавилась сахарная свекла. Это открыло перспективы повышения урожайности, рентабельности и улучшения экологии при производстве отечественной культуры, главного источника сырья для производства сахара. В США эти гибриды возделывались в 2008 году на 59 процентах площади посева, а в 2009 году на 95 процентах всей площади посева, это самый высокий темп распространения новой культуры в мире. Особенно быстро развивается биотехнология в Бразилии, Индии и Китае. Отметим, что в 2009 году Бразилия потеснила Аргентину как вторую страну в мире по производству биотехнологических культур — произошло увеличение площадей ГМ-культур на 5,6 миллионов гектаров. Очевидно, что сегодня Бразилия является мировым лидером по производству биотехнологических культур и двигателем будущего роста. Индия, крупнейший мировой производитель хлопчатника, с большим успехом выращивает ГМ-хлопчатник на протяжении 8 лет (с 2002 по 2009 год). ГМ-хлопчатник буквально перевернул производство этой культуры в стране. Суммарная экономическая выгода для фермеров от производства ГМ-хлопчатника в период с 2002 по 2008 год составила 5,1 миллиардов долларов. Кроме того, использование ГМ-хлопчатника позволило сократить использование инсектицидов на 50 процентов, увеличить урожайность в два раза и перевести Индию из страны-импортера в основного экспортера хлопка. В соответствии с прогнозами, первым пищевым ГМ-продуктом в Индии станут баклажаны, которые были рекомендованы для коммерциализации регистрационными органами Индии.
В Китае уже с 1986 года началось финансирование 863 соответствующих региональных и национальных научных программ. В 2004 году шесть видов трансгенных растений допущены к коммерческому производству. Среди них хлопчатник, устойчивый к насекомым, который выращивался на площади 3,7 миллионов гектаров. В 2006 году к широкомасштабным полевым испытаниям была допущена ГМ-пшеница, устойчивая к тле. Знаковым событием стало решение Китайских властей от 27 ноября 2009 года о выдаче сертификата биобезопасности на разработанные в Китае ГМ-рис и обогащенную фитазой кукурузу, что дает возможность полной регистрации в стране этих ГМ-культур. Значение этого события заключается в том, что рис, основной продукт питания в мире, является также и главным продуктом питания не только в Китае, но и в Азии вообще.
Если рис является основной пищевой культурой, то кукуруза — главная кормовая культура в мире. Скажем, обогащенная фитазой кукуруза позволит увеличить потребление фосфора у свиней и стимулировать их рост, одновременно снижая загрязнение окружающей среды из-за меньшего содержания фосфатов в отходах животноводства. С учетом того, что в Китае ожидается увеличение спроса на мясо, обогащенная фитазой кукуруза может быть очень кстати, ведь в этой стране поголовье свиней насчитывает 500 миллионов (половина мирового поголовья), здесь также выращивается 13 миллиардов кур, уток и другой птицы.
В 2008 году правительство Китая выделило 3,5 миллиарда долларов для создания ГМ-культур, которые обеспечат «новую зеленую революцию».
Ведущая роль Китая в области биотехнологии может послужить моделью для других развивающихся стран в деле обеспечения себя продуктами питания, меньшей зависимости сельского хозяйства от пестицидов, борьбы с голодом и бедностью. Так как рис и кукуруза являются, соответственно, главной пищевой и кормовой культурами, эти два полученные в Китае продукта биотехнологии имеют большой потенциал для Китая, Азии и всего мира.
Что касается России, то общеизвестно, что продовольствие в стране очень быстро дорожает — при том, что с применением новых технологий дело обстоит не лучшим образом. Рост потребительских цен в январе 2010 года по отношению к январю 2009 года по данным Росстата составил 8 процентов. Это самый высокий показатель среди всех стран Европы, за исключением Украины. Самые необходимые продукты в феврале 2010 года, сказал А. Гапоненко, сильно подорожали, в их числе хлеб, крупы и макароны. За последние четыре года мука и макаронные изделия подорожали на 60–90 процентов. Можно назвать науку главным орудием производства питания (новых продуктивных, рентабельных сортов и гибридов), и можно назвать ее важнейшим инструментом создания новых качеств продуктов в современной селекции растений. В генетике завершается третья революция, результаты которой не применяются в России, отметил А. Гапоненко. В ходе первой «зеленой» революции в генетике, которая пришлась на 1960–1970 годы, были созданы новые, более урожайные сорта пшеницы интенсивного типа, которые помогли победить голод в Азии. Вторая генно-инженерная революция происходила в течение 12 лет (1996–2008 годы), когда были созданы устойчивые к насекомым ГМ-культуры сои, кукурузы, хлопка и рапса. И, наконец, сейчас идет третья революция в генетике, ознаменованная открытием регуляторных свойств маленьких молекул информационных РНК, которые значительно изменили представления человека о механизмах регуляции генов.
Эти и другие открытия постгеномной эры (которая связана с полным сиквенсом геномов различных видов растений и животных и упрощением методов выделения новых генов и выяснения их функций) — эти открытия быстро нашли свое практическое применение для увеличения производства продуктов питания путем создания ГМ-сортов пшеницы, ячменя, подсолнечника и рапса нового типа — устойчивых к засухе, заморозкам, насекомым и болезням. Сделано это в Австралии, США, Канаде и других странах. Не так давно США, Канада и Австралия подписали документ о совместном ускорении коммерциализации биотехнологической пшеницы. Это означает, что через 4–5 лет мировой рынок будет заполнен более дешевой и качественной ГМ-пшеницей. А ведь пшеница является жизненно важным продуктом питания для всего населения Земли.
Президентом России, напомнил А. Гапоненко, подписана доктрина продовольственной безопасности, в которую включены и положения о биотехнологиях, что предусматривает внедрение инновационных технологий, включая био- и нанотехнологии (в качестве главной задачи формирования здорового питания), а также исключение бесконтрольного распространения пищевой продукции, полученной из генетически модифицированных растений — как одна из задач обеспечения безопасности продовольствия.
Главная причина низкой рентабельности АПК России состоит в том, что российские сорта малоурожайны — их урожайность в два-пять раз меньше по сравнению с урожайностью этих культур в ЕС и США. Россия — северная страна. На севере и юге РФ часты весенние заморозки, а в южных районах и Поволжье, наиболее благоприятных для выращивания сельскохозяйственных культур, наблюдается дефицит воды и частые засухи. В России были и есть выдающиеся селекционеры. Мы вкладываем в выращивание больше средств, чем за него получаем, сказал Гапоненко, сейчас создание одной тонны зерна пшеницы в Ставрополье стоит 3600 рублей, а покупная цена такая же или даже ниже. Понятно, что надо повышать рентабельность производства пшеницы путем повышения урожайности, устойчивости к вредителям и болезням. Помочь в этом процессе может только внедрение биотехнологий.
В чем же причины значительного отставания России в биотехнологии, почему у нас нет коммерциализации отечественных модифицированных организмах (ГМО), а ГМ-продукты закупаются и потребляются как корм для животных и как составные ингредиенты питания для людей?
Негативную роль, подчеркнул А. Гапоненко, здесь играет субъективный фактор и не всегда объективное информирование руководства страны и населения некомпетентными и ангажированными учеными о якобы существующей «потенциальной угрозе ГМО для населения РФ». В кампанию по дискредитации достижений биотехнологии вовлекаются ученые, которые зачастую, будучи признанными лидерами в своей области, не являются специалистами в области биотехнологии. Частное мнение таких ученых противопоставляется научным фактам, накопленным на протяжении длительных экспериментов в разных странах мира, в том числе и наиболее развитых, по изучению безопасности ГМО.
На всемирном зерновом форуме, прошедшем в Санкт-Петербурге 7 июня 2009 года, российские и зарубежные эксперты были едины во мнении о необходимости более широко использовать генетически модифицированные культуры и привлекать новые технологии для улучшения важнейших культур. Этого в России пока не наблюдается. Президент немецкого сельскохозяйственного общества Карл Бартмер не случайно заявил, что не использование достижений науки— это «непозволительная роскошь и в России, и в Евросоюзе».
В России создаются новые сорта пшеницы, гибриды сахарной свеклы. Однако между наукой и бизнесом в России существует вакуум. Инвесторы хотят быстрой отдачи, но цикл разработки новой продукции в биотехнологии растений длиннее, чем в других отраслях, он длится не менее 4–5 лет, а необходимы ведь еще полевые испытания на биобезопасность. Венчурный фонд, по определению инвестирует в акции. То есть, инвестор ищет некий «стартап», с командой и патентом. Возникающим сейчас венчурным фондам не во что инвестировать: нет фирм, почти нет специалистов высокой квалификации, мало интересных разработок.
Министерство сельского хозяйства РФ полагает, что приоритетными направлениями развития растениеводства в России должны стать наращивание объемов экспорта зерна, повышение его качества. Улучшение качества зерна позволит повысить рентабельность производства и выйти на новые географические рынки сбыта. Планируется довести объем российского экспорта зерна до 40-50 миллионов тонн, увеличив свою долю на мировом рынке до 20 процентов. При этом не исключаются и возможности использования генных технологий.
В России существует целый ряд проблем производства продовольственной пшеницы, которые решаемы с помощью биотехнологии. Одной из причин низкого качества российского зерна является его поражение клопом-черепашкой. Но для успешной борьбы с этим злом нужен национально значимый проект при существенном финансировании, в том числе, и для создания сортов мягкой и твердой пшеницы нового поколения, устойчивых к клопу. Ежегодные затраты на борьбу с этим вредителем, снижающим качество пшеницы, составляют в России более 3 миллиардов рублей. За 4 года потрачено более 12 миллиардов рублей и нанесен существенный урон экологии ряда регионов России. Для финансирования работ 8 институтов Российской академии наук, Российской академии медицинских наук и Российской академии сельскохозяйственных наук необходимо около 360 миллионов рублей при сроке исполнения 5 лет.
Для проекта «Предотвращение снижения качества пшеницы методами нанобиотехнологии» необходимо финансирование и помощь со стороны государства. Осуществить его можно только в тесном союзе с селекционерами и учеными разных специальностей. «Такой союз создан. Мы осуществили труднейшую задачу — собрали команду ученых различных специальностей и высокой квалификации, работающих в различных ведомствах и городах. Получен патент на способ создания пшеницы, устойчивой к клопу. Мы, в России, можем сделать качественную пшеницу, но государство должно нам помочь», — сказал А. Гапоненко. Наличие в России миллионов гектаров земель, пригодных для возделывания, человеческие ресурсы, и наш задел в биотехнологии пшеницы — предполагают возможность выхода России на позицию мирового лидера в производстве и экспорте высококачественного зерна пшеницы. Для этого нужно решение правительства РФ о том, что государство станет участником этого инновационного проекта.
В целом, заключил ученый, в мире налицо все большее понимание решающей роли сельского хозяйства для благополучия и процветания человечества. Необходимо повышать производительность сельского хозяйства для обеспечения благополучия человека и пищевой безопасности с помощью как методов традиционной селекции, так и биотехнологий.
Затем с сообщением «Сельскохозяйственная биотехнология и государство» выступил Александр Голиков, директор Центра политики управления риском генной инженерии живых организмов, эксперт в области безопасности Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП). Он для начала привел диаграмму «сельскохозяйственного пирога» России, из которой явствует, что со 117 миллионов гектаров обрабатываемой земли в России 50 процентов урожая собирают, а остальное гибнет от сорняков, вредителей и болезней. По зерновым эта статистика еще более удручающа. По мнению ученого, нельзя накормить планету за счет только органической продукции. При такой зараженности и загрязненности полей, как это имеет место в настоящее время, шансов получить сертификат органической продукции просто невозможно. Казалось бы, биотехнологии нужны, их разрабатывают, и дело должно двигаться вперед. Однако так получается не всегда. Почему же? «Как человек является системой перевернутых маятников, — сказал А. Голиков, — и по всем физическим законам в принципе не должен ходить, а ходит только потому, что у него есть "центральный процессор", точно так же вся система сельскохозяйственных технологий является системой конфликтов между риском и выгодой, конфликтом общественного мнения, конфликтом государственного управления». По мнению А. Голикова, сельскохозяйственная биотехнология должна включать в себя такие категории, как потребительская безопасность, товарная безопасность и экологическая безопасность. Иными словами, у нас должна быть достаточная уверенность в том, что продукт биотехнологий также безопасен и питателен, как его традиционный аналог.
Но бытуют и обывательские суждения в отношении биотехнологий. Эти суждения, как говорил в своем труде «Этногенез и биосфера Земли» Л. Гумилев, «иногда кажутся внутренне логичными, хотя и основываются на игнорировании действительности, но они немедленно разбиваются при соприкосновении с оной». На самом же деле до сих пор не зафиксировано документально ни одного случая вреда для человека или животных, нанесенного ГМ-пищей или кормами. Ежегодно регистрируются десятки смертей, вызванных употреблением «органической» пищи и тысячи — при употреблении пищи «традиционной». В нашем ежедневном рационе содержится примерно 10000 природных токсинов, в жареном кофе — примерно 1000 химических соединений, причем, из 27 проверенных около 20 канцерогенов. Но никто же не стал от этого пить меньше кофе.
В законодательстве Евросоюза «новые продукты определяются как пищевой или кормовой ингредиент, не имеющий достаточной истории потребления в ЕС до мая 1997 года». «И вот здесь, — подчеркнул А. Голиков, — вступает в силу регулирующая роль государственного регулирования». А оно является, как записано в документах Евросоюза, средством, «применяемым правительствами стран для реализации преимуществ экономики свободного рынка и смягчения ее негативных эффектов». Отсюда следует вывод: если что-то экономически целесообразно, то на рынке это что-то будет вопреки всему. Так, например, президент Бразилии категорически заявил, что в стране никогда не будет трансгенных продуктов, а буквально через месяц в Бразилии оказалась легализованной ГМ-соя.
Возникает несколько вопросов. Можно ли, используя генную инженерию, сделать продукт более «опасным», чем исходный? Да, можно. Можно ли, используя генную инженерию, сделать продукт менее «опасным», чем исходный? Тоже можно. Генная инженерия — это не всегда привнесение «чужеродных» генов и она не означает обязательного привнесения «вообще» генов. А как же оценить возникающий риск? Часто оценка риска перетекает в управление риском или смешивается с ним, при этом социально-экономические факторы начинают играть значительную роль в определении уровня риска, в решении о допустимом уровне риска, и о принятии самого продукта или технологии. «То есть, оценка риска должна делаться учеными, создающими продукт, а управление риском и принятие решений должно принадлежать государству. И эти вещи никоим образом не должны смешиваться, но в России они как раз и смешиваются», — заметил А. Голиков.
Еврокомиссия, сообщил ученый, опубликовала 30 марта 2010 года результаты большого социологического проекта. Судя по его итогам, по мнению жителей ЕС, следует всячески поощрять и поддерживать: «органическое» сельское хозяйство (84 процента); сельское хозяйство для обеспечения возобновляемых источников энергии (82 процента); биотехнологии в сельском хозяйстве (77 процентов). А также надо оказывать государственную финансовую помощь фермерам для достижения соответствия их продукции государственным требованиям по экологической, пищевой безопасности и благополучию животных (87 процентов). То есть налицо необходимость сосуществования всех типов технологий.
В обсуждении на семинаре принял участие и Виталий Пухальский, главный научный сотрудник Института общей генетики имени Н.И. Вавилова. Если руководствоваться интересами экономики, то стоит напомнить, сказал, в частности, он, что ни одна страна мира не допустила такого расхищения земель, предназначенного под сельское хозяйство, как Россия. Даже в Подмосковье огромное количество полей заросло лесом. И в это же самое время с экранов телевизоров наше руководство призывает развертывать строительство: земли, дескать, много. «Но строить на этой земле нельзя, это ведь — источник пищи для будущих поколений», — сказал Пухальский. Министерство сельского хозяйства России практически не вкладывает средств в нормальную селекцию, которая «всегда кормила страну». Но именно когда великолепно развита селекция, как это имеет место, например, в США, тогда-то и можно рассматривать подходы к получению трансгенных растений. Хотя с точки зрения безопасности продовольствия такого рода продукция вызывает и вопросы. Надо помнить, что трансгенные растения часто вызывают аллергию. «Вот почему обязателен, — заметил В. Пухальский, — контроль за такого рода работами со стороны государства. Мы не можем ориентироваться только на рынок и не учитывать экологическую среду, то, как выращивается тот или иной вид растений». В России необходимо наличие лабораторий, в которых бы проверялись продукты. «Вот куда надо вкладывать деньги», — убежден В. Пухальский.
В поддержку выводов А. Гапоненко на семинаре высказался генеральный директор Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) Дмитрий Рылько. Но одновременно он отметил, что в России импорт продовольствия не столь велик, как было отмечено в докладе: к примеру, импорт трех основных сортов мяса составляет от 25 до 34 процентов объема потребления. Что касается кукурузы, то ее в последние годы Россия вообще не импортирует. ГМ-сои страна покупает очень много, но официально прямое потребление этого продукта в России запрещено, а в некоторых регионах запрещено даже использование ГМ-сои на корм скоту. В мире сейчас, продолжал Д.Рылько, на фоне глобализации обостряется одна общая аграрная проблема — борьба за самообеспечение продовольствием, за так называемую продовольственную безопасность. Правительства многих стран активно ведут курс на самообеспечение. Есть и второй путь, состоящий в специализации на сравнительных преимуществах и эффективности. Примерно до середины 2000-х годов Россия преуспела на этом направлении. «Мы превратились в одного из крупнейших экспортеров пшеницы, ячменя, подсолнечника и всего, что связано с этой культурой. Вместе с тем, мы превратились и в одного из крупнейших импортеров яблок, помидоров, всех молочных продуктов и крупнейшего импортера мяса», — сообщил Д. Рылько. И сейчас Россия, по его словам, «находится на серьезной стратегической развилке». Пока сельхозпроизводство было делом только свободного аграрного рынка, общество на это не обращало особого внимания. Но с середины 2000 годов государство стало вкладывать в сельское хозяйство очень большие деньги. И теперь уже обществу, гражданам, хочется знать, как и куда идут эти деньги? «Сейчас мы, в России, по уровню общей относительной поддержки сельского хозяйства догнали США и в отдельные годы даже обгоняли их», — это сообщение генерального директора вызвало некоторое оживление в зале. Чуть позже, отвечая на вопросы аудитории, Рылько разъяснил, что он имел в виду, говоря о поддержке в России сельского хозяйства, по относительному уровню которой страна «догнала и даже обошла США». Такая поддержка складывается из двух компонентов. Первый — это государственные субсидии и дотации сельхозпроизводителям. Второй — таможенно-тарифное регулирование и высокие импортные тарифы, установленные российским правительством по отношению ко многим сельскохозяйственным товарам за последние годы. На этот компонент приходится примерно 70 процентов от общего уровня поддержки. Прямые средства, выплачиваемые государством, в России небольшие, во всяком случае, по сравнению с США. Основной поток государственных средств, выделяемых на поддержку сельского хозяйства по специальным квотам, направляется в России в регионы и распределяется региональными администрациями. При этом часть средств попадает агрохолдингам, часть — фермерам, часть — коллективным хозяйствам.
Но почему же у нас, последовал вопрос в его адрес, «не идет успешно дело с генной инженерией»? «У меня есть две гипотезы, — ответил Д. Рылько. — Первая — это высокая политизированность нашей страны и ее аграрного сектора, в частности. Кто у нас основной оппозиционер генетическим организмам? Те, кто находятся страшно далеко от сельского хозяйства. Но эти люди тратят деньги из бюджета на зомбирование населения, агитируя против использования ГМО». Потому, что на этом можно заработать политический капитал. «На днях я разговаривал с руководителем одного крупнейшего зернохолдинга из Белгородской области, и он полностью поддерживает своего губернатора, который не хочет кормить ГМО даже свиней! А это ведь говорит один из передовых и образованных хозяйственников!» Во-вторых, сказал Д. Рылько, в российском политическом секторе нет людей, которые были бы напрямую, непосредственно заинтересованы в развитии биотехнологий. Дело в том, что в России ключевой продукцией в растениеводстве являются пшеница, ячмень, подсолнечник. По всем этим трем культурам мир пока не преуспел в коммерческом освоении генетически модифицированных организмов, но продвинулся по тем направлениям, которые не играют большей роли в российском аграрном секторе: в кукурузе, сое, хлопке. «Что касается картофеля, то он у нас абсолютно заброшен и только сейчас начинает возрождаться, — сказал Д. Рылько. — А если говорить о сахарной свекле... В России есть руководители сахарных холдингов, которые, казалось бы, должны быть кровно заинтересованы в продвижении ГМО. Но они этого не делают, потому что население уже зомбировано и потому что в России до сих пор существует такое количество "люфтов", что ГМО сахарной свеклы — это пока лишь 25-й фактор повышения эффективности». «Если я вас правильно понял, "люфты" — это множество разных резервов, лежащих на поверхности, помимо ГМО?», — задал уточняющий вопрос Е. Ясин. «Да, это так», — ответил Д. Рылько.
Затем выступившие ответили на множество вопросов. В частности, одного из гостей семинара интересовало, почему нельзя распространить используемый в Белгородской области опыт органического земледелия, при котором себестоимость не так высока? Во-первых, ответил на этот вопрос Д. Рылько, то, что делается в Белгородской области, весьма далеко от органического земледелия. Во-вторых, такой опыт уже имелся в мире и ни к чему хорошему не привел. В 1939 году вся Германия в приказном порядке перешла на натуральное сельское хозяйство. Все согнанные в страну военнопленные — процентов восемьдесят - работали не на заводах, а в военизированных «колхозах», чтобы обеспечить ведение органического натурального сельского хозяйства. В результате в стране в 1943 году начался жесточайший голод, потому что органическое сельское хозяйство в силу особенностей своей технологии просто не в состоянии прокормить большие массы людей.
Под занавес дискуссии на семинаре была высказана и такая мысль: резкое повышение производительности и эффективности сельского хозяйства приведет в России к высвобождению большого числа людей. Куда в этом случае «деть их»? «Ну, в ближайшее-то время это нам, пожалуй, не грозит», — не без иронии заметил на это Е. Ясин, подводя итоги семинара. По его мнению, подавляющее число имеющихся в России «люфтов», то есть возможностей повышения эффективности сельского хозяйства (помимо ГМО), «абсолютно нереализуемо в силу наличия в стране таких пороков, как пьянство, отсутствие привычки к добросовестному труду, воровство, коррупция... Сама главная проблема, над которой бьется российское государство, состоит в том, как дать деньги так, чтобы их потом не разворовали. И ГМО тут ни при чем».
Конспект Николая Вуколова, портал ГУ-ВШЭ
